Сделай , что сможешь - 1 - Страница 121

121

Ну что ж, настала пора обсудить с боссом возможности нашего противодействия наглецам. Мда… будь я молод, ни за что не стал бы посвящать её в столь опасные дела, всё же мужчина должен защищать покой прекрасной половины человечества, а не грузить её своими тревогами. Но перейдя пятый десяток, понимаю: женщины бывают разные, для некоторых важно быть в курсе всего, и Софья Марковна одна из них. Да и просила она предупреждать о всевозможных конфликтах.

Рассказывал подробно, постоянно отвечая на уточняющие вопросы. Просто поражаюсь её выдержке: не ужаснулась, не испугалась, даже не удивилась. Очень внимательно выслушала мой рассказ, поинтересовалась, что собираюсь делать, и попросила взять с собой на беседу с Кузьмой Тихим, когда надумаю к нему зайти. Ха… экспресс-допрос с помощью экстрасенса мне проводить ещё не доводилось.

А потом Софа ошарашила резким переводом разговора на тему моих недавних сексуальных приключений.

— Александр, неделю назад ты встречался с Татьяной Фёдоровной, не пора ли рассказать и об этом?

— Ааа…эээ…

К такому вопросу я был как-то не готов. Да и чего там рассказывать? Мои надежды на нормального полового партнёра развеялись "как с белых яблонь дым". Вы желали уроки "семейного естества"? Получите-распишитесь: тут не трогай, тут не целуй, а вот это вообще ни в коем случае не позволительно. Сменить позу? А что такое поза? ЧТО?! Вы за кого меня принимаете, молодой человек?! Все добропорядочные обыватели делают так и только так. В глаза не смотрите — невежливо. Можете приступать. А после "секс привычный, унылый, монотонный, туда-сюда-обратно, сто двадцать шесть секунд". Кажется, так в песне Тимура Шаова поётся. Меня ещё и частоте движений учили. Кошмар! Такого жестокого удара от судьбы я не ожидал. Право слово, какой-то онанизм дуэтом получился.

Как мог, поведал о постигшем мою нежную, ранимую психику разочаровании. Видать, хорошо получилось — впервые увидел хихикающую Софу. Веселилась, как пятнадцатилетняя девчонка, ей-богу. Затем махнула рукой и сказала:

— Тут уж ты сам разбирайся, не маленький. И не забудь в воскресенье на исповедь сходить.

Я оторопел.

— Какую исповедь?

— О прелюбодеянии, конечно.

— А… зачем?

"Мамочка" тяжело вздохнула, глядя на нерадивое чадо.

— Александр, ты на исповедь и так очень редко ходишь, как будто за тобой грехов нет. Ну да пока о них не знают, и бог-то с ним. Но в данном случае, я думаю, о вашей встрече с Татьяной Фёдоровной уже многие прослышали, да и сама она, очевидно, грех замаливала, поэтому утаивать обстоятельства пред церковью — слишком неприглядное дело в глазах общества. Сходи повинись, дело молодое, с кем не бывало.

Вот ёксель-моксель, других забот у меня нет! Опять идти на "беседу" к этому въедливому попу. После убийства мордокрыса с компанией он, помнится, из меня чуть душу не вытряс, всё выяснял, как, зачем и почему я так плохо с нехорошими дядями поступил. Блин, о чём ему рассказывать? О сексе — "унылом, монотонном"? Ха… а это мысль: пожалуюсь-ка я на убитый в моей душе "юный романтизьм". "Как жить дальше, отче, когда даже приватные встречи не согревают сердце?" Может, он подскажет мне нормальную кандидатуру для интима?

Не подсказал. Эхх… пастырь душ заблудших, лучше б ты мне вместо получасовой лекции о нравственности парочку адресочков указал — где будут биться в унисон сердца и тело телом сможет насладиться.

Из церкви я вывалился морально вымотанный и с огромным желанием выпить. Автоматически бросил несколько медяков, проходя вдоль шеренги просящих милостыню, и наткнулся взглядом на стоящего в конце солдата-инвалида. Вместо одной ноги ниже колена деревяшка. Ну вылитый Джон Сильвер! Вспомнились слова исповедника о добрых делах в отношении "сирых и убогих".

— Где ногу потерял, солдат?

— На югах… вашбродь.

— И где ж на югах?

— Дык под Самаркандом, вашбродь.

— Повоевал, стало быть?

— Семь годков пески басурманские топтал, вашбродь.

— Здесь оказался какими судьбами?

— После ранения проездом в Енисейск следую, на побывку, значитца.

— И чего ж ты тогда здесь на паперти стоишь?

— Дык пешком-то мне тяжко, а за место на барже денег треба. Соберу и двинусь.

— Ясно. Зовут как?

— Ерофеев.

— Ел давно, солдат Ерофеев?

— Вчарась угощали.

Ха, угощали — это, скорее всего, водки налили, ну, может, ещё и закусить чуть-чуть дали. Эх, житуха солдатская!

— Держи четвертак, и пойдём в трактир, накормлю. Как поешь, расскажешь о войне с азиатами.

— Благодарствуйте, вашбродь, эт мы завсегда готовы.

Ни в одном местном предприятии общепита я ещё не был. Значит, пришла пора знакомиться. Три комнаты, ничего примечательного. Я таких трактирчиков в кинофильмах много повидал. Навстречу половой кинулся.

— Чего барин желает-с? — и тут же мне за спину. — Я тебе говорил больше не приходить? Ну-ка пошёл вон!

Что-то солдат с местной обслугой не поделил.

— Он со мной. Организуй-ка нам, братец, столик отдельный. И… подальше от этих.

Я махнул в сторону двух подвыпивших крестьян, сидевших за ближайшим столом.

— Сей момент-с! Пожалуйте за мной.

Ага, я смотрю, здесь чем дальше комната, тем чище. О… в последней даже стулья, а не лавки стоят и скатерти на столах есть… Чистые. Красота!

— Давай щи, кашу, мясную нарезку, огурчики солёные и шкалик вина хлебного. Есть харошее?

— Есть, как не быть-с.

— Смотри, а то знаю я вас.

— Не извольте-с беспокоиться, барин.

Не дай бог гадость какую-нибудь местную принесёт. Присев, пригляделся повнимательнее к посетителям. Через столик сидит здоровый бородатый купчина и лопает за двоих, через проход от него расположились ещё двое и тоже налегают на принесённую снедь. Один периодически кашляет и сразу запивает кашель водкой. От этой картины мне почему-то вспомнилась реклама лекарства из такой далёкой прошлой жизни: "Всей семье даём совет… пить… при кашле".

121